Суждения и беседы

"В 15 лет у меня явилась охота к учению; в 30 лет я уже установился; в 40 лет у меня не было сомнений; в 50 лет я знал волю Неба; в 60 лет мой слух был открыт для немедленного восприятия истины; а в 70 лет я следовал влечениям своего сердца, не преходя должной меры (II, 4).

"Цзы-чжан спросил: "Можно ли наперед знать, что будет в последующие десять поколений?" Философ сказал: "Династия Инь руководствовалась сяскими правилами, и что было в них прибавлено или убавлено, можно знать; династия Чжоу пользовалась иньскими правилами, прибавления и убавления в которых также можно знать. Если бы случилось так, что чжоускую династию сменила бы другая, то далее и на сто поколений вперед можно было бы узнать, что будет (II, 23).
Когда природа берет перевес над искусственностью, то мы имеем грубость, а когда искусственность преобладает над природой, то мы имеем лицемерие; и только пропорциональное соединение природы и искусственности дает благородного человека (VI, 17).
Служа родителям, следует осторожно увещевать их; если замечаешь, что они не слушают, увеличь почтительность, но не оставляй увещеваний; будут удручать тебя, не ропщи (IV, 18).
Кто в течение трех лет не изменит отцовских порядков, того можно назвать почтительным сыном (IV, 20).
Достоинства прямого пути и неизменных правил - как они совершенны! Но они давно уже редки среди людей (VI, 28).
Почтительность, не сдерживаемая церемониями (правилами), ведет к трусости; храбрость - к смутам, прямота - к запальчивости. Когда человек, занимающий высокое положение, крепко привязан к родным, то народ проникается чувствами гуманности; когда он не оставляет старых друзей, то народ не бывает скаредным (VIII, 2).
Всё проходящее подобно этому течению, не останавливающемуся ни днем, ни ночью (IX, 17).
Вне дома веди себя, как будто бы ты принимал знатного гостя; распоряжайся народом, как будто бы ты участвовал при великом жертвоприношении; чего не желаешь себе, не делай и другим, и тогда как в государстве, так и дом не будет против тебя ропота (XII, 2).
Переходить должную границу то же, что не доходить до нее (XI, 16).
Если бы появился государь, проникнутый чувством законности, то по истечении века (поколения) воцарилось бы человеколюбие (XIII, 12).
Люди умные и нравственные удаляются от мира, когда во Вселенной царит беззаконие; другие удаляются из государства, объятого смутой, в государство, наслаждающееся покоем; другие удаляются от небрежного обращения (при упадке вежливости); другие удаляются из-за слов государя (оскорбительных, конечно) (XIV, 37)
Когда во Вселенной царит закон, то церемонии, музыка и войны исходят от Сына Неба; когда же в ней царит беззаконие, то церемонии, музыка и войны исходят от удельных князей. Когда всё это исходит от удельных князей, то редкие из них через десять поколений не теряют власти. Когда всё исходит от вельмож, то редкие из них через пять поколений не теряют власти; а когда бразды правления государством находятся в руках чиновников-вассалов, то редкие из них не теряют власти через три поколения. Когда во Вселенной царит закон, то правительственная власть не находится в руках вельмож, и народ не участвует в обсуждении дел (XVI, 2).

Человек, не имеющий любви, не может долго выносить бедность и не может постоянно пребывать в радости. Человеколюбивый находит спокойствие в любви, а мудрый находит в ней выгоду (IV, 2).
Только гуманист может любить людей и ненавидеть их (IV, 3).
Погрешности людей соответствуют их категориям и, наблюдая погрешности человека, можно знать, гуманен он или не нет (IV, 7).
При виде достойного человека, думай о том, чтобы сравняться с ним, а при виде недостойного - исследуй самого себя (из опасения, как бы у тебя не было таких же недостатков) (IV, 17).
Да! Не видел я человека, который мог бы замечать свои погрешности и внутренне осуждать за них себя (V, 27).
Гуманист сам, желая иметь устои, создает их и для других; сам, желая развиваться, развивает и других. Быть в состоянии смотреть на других, как на самого себя, - вот что можно назвать искусством гуманизма! (VI, 29)
Разве человеколюбие далеко от нас? Если я хочу быть человеколюбивым, человеколюбие приходит (VII, 30).
Победить себя и вернуться к церемониям значит стать гуманистом. И в тот день, когда человек победит себя и возвратится к церемониям, Вселенная возвратится к гуманизму. Быть гуманистом зависит ли от себя или от людей?.. Не смотри на то, что противно правилам, не слушай того, что противно им и не совершай действий, противных им (XII, 1).
Философ сказал: "Песнь "Гуань-цзюй" выражает веселье без излишеств и печаль, не преходящую в сокрушение (III, 20).
Гуманизм - это осторожность в речах… Что трудно сделать, разве о том можно говорить без осторожности? (XII, 3)
Цзы-чжан спросил: "Каков должен быть ученый, которого можно было бы назвать истинно славным?" Конфуций ответил: "Истинно славный обладает природною прямотой и любит правду, вникает в слова и вглядывается в выражение лица, заботиться о том, чтобы поставить себя ниже других, - такой, без сомнения, будет истинно славным как в государстве, так и в семье. А известный - это тот, кто принимает вид гуманиста, тогда как действия его противоречат этому и он, не подозревая, пребывает в этом заблуждении. Таков будет известен как в государстве, так и в семье (XII, 20).
Гуманность - это любовь к людям (XII, 22).
Принимать за руководительное начало преданность и искренность и обращаться к справедливости - это значит возвышать добродетель. Любя, кого вы желаете, чтобы он жил, ненавидя, кого вы желаете, чтобы он умер. Коль скоро вы желаете жизни и в то же время желаете смерти - это будет заблуждение (XII, 10).
Будь скромен в частной жизни, управляй делами с благоговейным вниманием, будь искренен к людям; хотя бы ты ушел к дикарям, - и там нельзя бросить этого (XIII, 19).
Человек твердый, решительный, безыскусный и простосердечный подходит близко к гуманизму (XIII, 27).
Что благородный муж бывает иногда не гуманен - это случается; но чтобы низкий человек был гуманным - этого не бывает (XIV, 6).
Цзы-гун сказал: "Мне кажется, что Гуань-чжун не гуманист. Когда Хуань-гун умертвил своего брата, княжича Цзю, то он не только не мог умереть вместе с ним, но еще сделался министром у убийцы его". На это Кофуций заметил: "Гуань-чжун, в качестве министра Хуан-гуна, поставил его во главе удельных князей, объединил и упорядочил всю Вселенную, и народ до сего времени пользуется его благодеяниями. Если бы не Гуань-чжун, мы ходили бы с распущенными волосами и запахивали левую полу (т.е. были бы дикарями). Разве можно требовать от него щепетильности простых мужиков и баб, умерщвляющих себя в канавах и рвах в полной неизвестности?" (XIV, 17)
Народ нуждается в гуманности более, чем в огне и воде; я видел людей, умиравших от огня и воды, но не видел умиравших от того, что они были гуманны (XV, 35).

Богатство и знатность составляют предмет человеческих желаний, но благородный муж ими не пользуется, если они достались незаконным путем. Бедность и низкое положение служат для человека предметом отвращения, но благородный муж не гнушается ими (не отвергает их), если они не заслужены. Как может благородный муж пользоваться этим именем без гуманности? Благородный муж ни на час не расстается с гуманностью, в суматохе и в разорении она непременно с ним (IV, 5).
Благородный человек в мире (в делах мира) ничего не предрешает, а действует, сообразуясь со справедливостью (IV, 10).
Благородный муж думает о добродетели, а низкий - о спокойствии; благородный муж боится закона, а низкий жаждет корысти (IV, 11).
Благородный муж знает долг, а низкий человек знает выгоду (IV, 16).
Благородный муж желает быть медленным на слова и бодрым на дела (IV, 24).
Конфуций отозвался о Цзы-чане, что он обладал четырьмя качествами благородного мужа: скромен по своему поведению, почтителен к старшим, щедр в пропитании народа и справедлив в пользовании его трудом (V, 16).
Благородный муж, обладающий обширными познаниями в литературе, может также не уклоняться от истины, если будет сдерживать себя церемониями (VI, 26).
Благородный муж безмятежен и свободен, а низкий человек разочарован и скорбен (VII, 37).
Благородный муж тот, который скорбит и не боится… Если кто, исследуя свой внутренний мир, не находит в себе недостатков, чего же ему скорбеть или бояться? (XII, 4)
Благородный муж содействует людям в осуществлении их добрых дел, но не злых, а низкий человек поступает противно этому (наоборот) (XII, 16).
Благородный муж осторожен по отношению к тому, чего не знает. Если имя неправильно (не соответствует сущности), то слово противоречит делу, а когда слово противоречит делу, то дело не будет исполнено, а если дело не будет исполнено, то церемонии и музыка не будут процветать, а если церемонии и музыка не будут процветать, то наказания не будут правильными, а когда наказания будут извращены, то народ не будет знать, как ему вести себя. Поэтому для благородного мужа необходимо, чтобы он непременно [мог назвать правильные имена вещей с тем, чтобы] сказанное исполнить и чтобы в словах его не было ничего бесчестного (недобросовестного) (XIII, 3).
Благородный муж миролюбив, но не льстив, а низкий льстив, но не миролюбив (XIII, 23).
Благородный муж отличается спокойным достоинством, но не тщеславен; а подлый человек, наоборот, тщеславен, но не имеет спокойного достоинства (XIII, 26).
Благородный муж постепенно поднимается вверх по пути нравственного и умственного совершенствования, а подлый человек постепенно опускается вниз, погрязает в страстях (XIV, 23).
Благородный муж, признавая справедливость за основу своей деятельности, проводит ее при помощи правил и церемоний, проявляет ее в уступчивости и завершает ее искренностью. Вот это - благородный муж (XV, 18).
Благородный муж болеет о своей неспособности, а не о том, что люди не знают его (XV, 19).
Благородный муж скорбит, что по смерти его имя не будет прославлено (XV, 20).
Благородный муж ищет причины своих неудач в себе самом, а подлый человек ищет их в других (XV, 21).
Благородный муж важен, но не сварлив, общителен, но не партиозен (ни с кем не идет на сговор) (XV, 22).
Благородный муж не рекомендует людей из-за хороших слов и не отвергает хороших слов из-за людей (т.е. потому, что они были сказаны людьми нехорошими) (XV, 23).
Ошибки, которые не исправляются, - вот настоящие ошибки! (XV, 30)
Благородный муж заботится об истине, а не о насущном хлебе. Вот земледелие, но и в нем скрывается возможность голода; а вот - Учение, в котором скрывается и жалованье. Благородный муж беспокоится о том, что он не достигнет познания истины, а не о том, что он беден (XV, 32).
Благородный муж иногда может не знать мелочей, но может нести важные обязанности; между тем как мелкий человек не может нести важных обязанностей, но он может проявить свое знание в мелких делах (XV, 34).
Благородный муж должен остерегаться трех вещей: в молодости, когда жизненные силы не окрепли, - сладострастия; в возмужалом возрасте, когда они только что окрепли, - драки; и в старости, когда они ослабели, - любостяжания (XVI, 7).
Для благородного мужа существуют три предмета, пред которыми он благоговеет: определение Неба, великие люди (по положению, возрасту и добродетели) и слова мудреца. Подлый человек не знает велений Неба и не боится их, неучтиво обращается с великими людьми и презрительно относится к словам мудреца (XVI, 8).
У благородного мужа - девять дум: взирая на что-либо, думает о том, чтобы видеть ясно; слушая - чтобы слышать отчетливо; по отношению к выражению лица думает о том, чтобы оно было любезное; по отношению к наружному виду думает о том, чтобы он был почтительным; по отношению к речи - чтобы она была искренна; по отношению к делам - чтобы быть внимательным к ним; в случае сомнения думает о том, чтобы кого-нибудь спросить; по его отношению к гневу думает о тех бедствиях, которые он влечет за собою; при виде возможности приобрести что-либо думает о справедливости (XVI, 10).

Я передаю старину, а не сочиняю; верю в старину и люблю ее, и позволяю себе сравнивать себя с моим старым Лао-пыном (VII, 1).
Стремись к истине, держись добродетели, опирайся на гуманность и забавляйся свободными искусствами [церемонии, музыка, стрельба, управление колесницей, письмо и счет](VII, 6).
Я не тот, который обладает Знанием от рождения, а тот, который, любя древность, усердно ищет ее (VII, 20).
Ученый не может быть широкою натурой, твердым и выносливым, потому что обязанность его тяжела и путь его далек. Гуманизм он считает своей обязанностью. Разве это не тяжелое бремя? Только со смертью оканчивается эта обязанность - разве это не далекий путь? (VIII, 7)
Начинай образование с поэзии, упрочивай его церемониями и завершай музыкою (VIII, 8).
Искренне веруй и люби учиться, храни до смерти свои убеждения и совершенствуй свой путь. В государство, находящееся в опасности, не входи; в государстве, объятом мятежом, не живи; появляйся, когда во Вселенной царит закон, и скрывайся в эпоху беззакония. Стыдно быть бедным и занимать низкое положение, когда в государстве царит закон; равно стыдно быть богатым и знатным, когда в государстве царит беззаконие (VIII, 13).
Есть ли у меня Знание? Нет, я не имею его. Но если простой человек спрашивает меня о чем-нибудь, то, как бы ни был пуст вопрос, я беру его с двух противоположных сторон и объясняю человеку во всей его полноте (IX, 8).
Умный не заблуждается, гуманист не печалится и мужественный не боится (IX, 29).
Он не идет по стопам древних мудрецов и потому не войдет в храмину мудрости (XI, 20).
Если бы при обширной учености сдерживать себя церемониями (т.е. правилами), то благодаря этому также можно не уклоняться от истины (XII, 15).
Конфуций сказал: "Цы, ты считаешь меня многоученым и знающим". Тот отвечал: "Конечно. А разве нет?" "Нет, - сказал Философ, - я одним всё связываю" (XV, 3).
Если, достигнув знания, мы не в состоянии будем хранить его при помощи гуманности, но будем управлять без соблюдения внешнего достоинства, то народ не будет уважать нас. Но если и знание достигнуто, и мы сможем хранить его при помощи гуманности, и будем управлять с достоинством, но не будем вдохновлять народ при помощи обрядовых правил, то это нехорошо (XV, 33).
Для Учения нет категорий (XV, 36).
Конфуций сказал: "Я хочу перестать говорить". На это Цзы-гун сказал: "Если Вы не будете говорить, то что же будут передавать Ваши ученики?" Философ отвечал: "Говорит ли что-нибудь Небо? А между тем, времена года сменяются и твари рождаются. Говорит ли что-нибудь Небо?" (XVII, 19). Тот, кто повторяет старое, узнает новое.
Слушаю многое, выбираю лучшее и следую ему; наблюдаю многое и держу всё в памяти - так я постигаю знания.
Учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно.
Что знаешь, то и считай, что знаешь; чего не знаешь, то и считай, что не знаешь - вот это и будет Знание.
Много слушать и оставлять в стороне сомнительное, а о прочем говорить осторожно, - тогда будет мало обвинений; много наблюдать и оставлять в стороне опасное, а в остальном действовать осторожно, - тогда будет мало поводов к раскаянию.
Если человек поутру постигает истинный закон вещей, то вечером он может умереть без сожаления.
С ученым, который, стремясь к истине, в то же время стыдится плохого платья и дурной пищи, не стоит рассуждать об Учении.
Редко подвергаются ошибкам те, которые ведут себя сдержанно.
Несмотря на быстрый ум, он любит учиться и не стыдится обращаться с вопросами к низшим, поэтому-то его и назвали образованным.
Тот, кто знает Учение, уступает тому, кто находит в нем удовольствие.
Умный находит удовольствие в воде, потому что он видит в ней, вечно текущей, неустанную и никогда не знающую покоя силу ума в его стремлении к познанию истины.
Неретивых я не просвещаю; не сгорающим от нетерпения получить разъяснения - не объясняю; своих уроков не повторяю тем, которые по одному приподнятому углу не отгадывают трех остальных.
Я не тот, который обладает Знанием от рождения, а тот, который, любя древность, усердно ищет её.
Учись так, как будто боишься не достигнуть предмета, да еще опасаешься потерять его.
Умный не заблуждается, гуманист не печалится и мужественный не боится.
Человек может расширить истину, но не истина человека.
Те, которые имеют знания от рождения, суть высшие люди, следующие за ними - это те, которые приобретают знания учением; следующие за ними - это те, которые учатся, несмотря на свою непонятливость; непонятливые и не учащиеся составляют самый низший класс.
Только высшее знание и высшая глупость пребывают неизменными".