На первый взгляд все в этом полотне буднично и просто: молодая женщина сосредоточенно занята привычным трудом. Однако под волшебной кистью испанского художника Диего Веласкеса чрезвычайно популярный в старом западноевропейском искусстве мотив белошвейки преображается, обретает глубокий поэтический смысл. Точно найдены поза и поворот головы женщины, благодаря этому ее фигура выглядит классически совершенной.
Гениальный мастер рефлексов, как никто другой обостренно воспринимавший природу взаимодействия света и цвета, Веласкес из приглушенной гаммы картины извлекает неисчислимое множество оттенков. Свет оживляет и заставляет сверкать киноварно-алые, светло-голубые, сиреневые, лимонные и бархатисто-черные краски и как бы переводит будничный образ на язык высокой поэзии, воплощая представления художника о национальном идеале красоты. Изображение создано Веласкесом около 1640 г. Это одна из редких картин испанского мастера, хранящихся вне пределов его родины.
Сменив множество владельцев, полотно с 1937 г. принадлежит Национальной галерее в Вашингтоне, считаясь по праву одним из ее самых драгоценных сокровищ. Педро Кальдерон де ла Барка, великий драматург Испании XVII в., прожил долгую жизнь; и так же огромно его драматургическое наследие. Его жизнь была полна причудливых событий, резких перемен и противоположных устремлений: воспитанник коллегии иезуитов, изучал право в университете города Саламанки, участвовал в военных походах, был придворным драматургом и организатором королевских празднеств, закончил свои дни во главе католического братства. Не было гармонии в его личности - и не было единства в его драматургическом творчестве. Католик Кальдерон отстаивал идею тщетности всего земного, проходящую через циклы его философских и религиозных драм. Воин и жизнелюб Кальдерон принимал земное существование в его богатстве и полнокровии, с его радостями и печалями; и это упоение жизнью переливалось в его «светские» комедии - комедии интриги, «комедии плаща и шпаги». Последующие эпохи сделали свой отбор в наследии Кальдерона: забылись его мифологические сюжеты, ярким, новым светом заблистали его жизнелюбивые комедии. И современники его видели в нём больше немного сумасшедшего чем гения.
